Неточные совпадения
Но этому
вечеру суждено было
провести глубокую демаркационную черту [Демаркацио́нная черта — пограничная черта.] во внутренней политике Грустилова.
Чтобы совершенно успокоиться, она пошла в детскую и весь
вечер провела с сыном, сама уложила его спать, перекрестила и покрыла его одеялом.
— Как же! мы виделись у Росси, помните, на этом
вечере, где декламировала эта итальянская барышня — новая Рашель, — свободно заговорил Голенищев, без малейшего сожаления
отводя взгляд от картины и обращаясь к художнику.
Весь день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла у нее два часа, Анна
провела в сомнениях о том, всё ли кончено или есть надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый день и
вечером, уходя в свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала себе: «если он придет, несмотря на слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне делать!..»
«А ничего, так tant pis», подумал он, опять похолодев, повернулся и пошел. Выходя, он в зеркало увидал ее лицо, бледное, с дрожащими губами. Он и хотел остановиться и сказать ей утешительное слово, но ноги вынесли его из комнаты, прежде чем он придумал, что сказать. Целый этот день он
провел вне дома, и, когда приехал поздно
вечером, девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова, и она просила не входить к ней.
Проводя этот
вечер с невестой у Долли, Левин был особенно весел и, объясняя Степану Аркадьичу то возбужденное состояние, в котором он находился, сказал, что ему весело, как собаке, которую учили скакать через обруч и которая, поняв наконец и совершив то, что от нее требуется, взвизгивает и, махая хвостом, прыгает от восторга на столы и окна.
Она рада была, что не поехала никуда и так хорошо
провела этот
вечер.
Рубашки чистой Кузьма не догадался оставить, и, получив приказанье всё уложить и
свезти к Щербацким, от которых в нынешний же
вечер уезжали молодые, он так и сделал, уложив всё, кроме фрачной пары.
Остальную часть
вечера я
провел возле Веры и досыта наговорился о старине… За что она меня так любит, право, не знаю! Тем более что это одна женщина, которая меня поняла совершенно, со всеми моими мелкими слабостями, дурными страстями… Неужели зло так привлекательно?..
Вечером я имел с ним длинное объяснение: мне было досадно, что он переменился к этой бедной девочке; кроме того, что он половину дня
проводил на охоте, его обращение стало холодно, ласкал он ее редко, и она заметно начинала сохнуть, личико ее вытянулось, большие глаза потускнели.
Под
вечер, остановив ее в дверях, я
завел с нею следующий разговор.
Дружбу
заведут, кажется, навек: но всегда почти так случается, что подружившийся подерется с ними того же
вечера на дружеской пирушке.
В глуши что делать в эту пору?
Гулять? Деревня той порой
Невольно докучает взору
Однообразной наготой.
Скакать верхом в степи суровой?
Но конь, притупленной подковой
Неверный зацепляя лед,
Того и жди, что упадет.
Сиди под кровлею пустынной,
Читай: вот Прадт, вот Walter Scott.
Не хочешь? — поверяй расход,
Сердись иль пей, и
вечер длинный
Кой-как пройдет, а завтра то ж,
И славно зиму
проведешь.
Еще полчаса тому,
провожая домой Раскольникова, он был хоть и излишне болтлив, что и сознавал, но совершенно бодр и почти свеж, несмотря на ужасное количество выпитого в этот
вечер вина.
Весь этот
вечер до десяти часов он
провел по разным трактирам и клоакам, переходя из одного в другой. Отыскалась где-то и Катя, которая опять пела другую лакейскую песню, о том, как кто-то, «подлец и тиран...
Мы встали из-за стола. Капитан с капитаншею отправились спать; а я пошел к Швабрину, с которым и
провел целый
вечер.
Вечер провел я, по обыкновению своему, у коменданта.
Он хотел меня развеселить; я думал себя рассеять: мы
провели день шумно и буйно и
вечером выступили в поход.
Павел Петрович ни одного
вечера не
проводил дома, славился смелостию и ловкостию (он ввел было гимнастику в моду между светскою молодежью) и прочел всего пять-шесть французских книг.
Зимними
вечерами приятно было шагать по хрупкому снегу, представляя, как дома, за чайным столом, отец и мать будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал от фонаря к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла. Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский,
провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь переходил с угла на угол.
На дачу он приехал
вечером и пошел со станции обочиной соснового леса, чтоб не идти песчаной дорогой: недавно по ней
провезли в село колокола, глубоко измяв ее людями и лошадьми. В тишине идти было приятно, свечи молодых сосен курились смолистым запахом, в просветах между могучими колоннами векового леса вытянулись по мреющему воздуху красные полосы солнечных лучей, кора сосен блестела, как бронза и парча.
— Левая, задняя башня свободна, как вчера
вечером политического в карцер
отвели.
Вечером на другой день его вызвала к телефону Сомова, спросила: здоров ли, почему не пришел на вокзал
проводить Лидию?
Остаток
вечера он
провел в мыслях об этой женщине, а когда они прерывались, память показывала темное, острое лицо Варвары, с плотно закрытыми глазами, с кривой улыбочкой на губах, — неплотно сомкнутые с правой стороны, они открывали три неприятно белых зуба, с золотой коронкой на резце. Показывала пустынный кусок кладбища, одетый толстым слоем снега, кучи комьев рыжей земли, две неподвижные фигуры над могилой, только что зарытой.
Следующий день с утра до
вечера он
провел в ожидании каких-то визитов, событий.
Но, смотришь, промелькнет утро, день уже клонится к
вечеру, а с ним клонятся к покою и утомленные силы Обломова: бури и волнения смиряются в душе, голова отрезвляется от дум, кровь медленнее пробирается по жилам. Обломов тихо, задумчиво переворачивается на спину и, устремив печальный взгляд в окно, к небу, с грустью
провожает глазами солнце, великолепно садящееся на чей-то четырехэтажный дом.
Андрей часто, отрываясь от дел или из светской толпы, с
вечера, с бала ехал посидеть на широком диване Обломова и в ленивой беседе
отвести и успокоить встревоженную или усталую душу, и всегда испытывал то успокоительное чувство, какое испытывает человек, приходя из великолепных зал под собственный скромный кров или возвратясь от красот южной природы в березовую рощу, где гулял еще ребенком.
— Ну, вот он к сестре-то больно часто повадился ходить. Намедни часу до первого засиделся, столкнулся со мной в прихожей и будто не видал. Так вот, поглядим еще, что будет, да и того… Ты стороной и поговори с ним, что бесчестье в доме
заводить нехорошо, что она вдова: скажи, что уж об этом узнали; что теперь ей не выйти замуж; что жених присватывался, богатый купец, а теперь прослышал, дескать, что он по
вечерам сидит у нее, не хочет.
К
вечеру весь город знал, что Райский
провел утро наедине с Полиной Карповной, что не только шторы были опущены, даже ставни закрыты, что он объяснился в любви, умолял о поцелуе, плакал — и теперь страдает муками любви.
Райский по утрам опять начал вносить заметки в программу своего романа, потом шел навещать Козлова, заходил на минуту к губернатору и еще к двум, трем лицам в городе, с которыми успел покороче познакомиться. А
вечер проводил в саду, стараясь не терять из вида Веры, по ее просьбе, и прислушиваясь к каждому звуку в роще.
— Да, она перемогает себя, собирает последние силы! — шептал он,
проводив ее наконец домой, где их ждали к обеду. — Ужо, ужо! — твердил он и ждал шести часов
вечера, когда стемнеет.
Лето
проводила в огороде и саду: здесь она позволяла себе, надев замшевые перчатки, брать лопатку, или грабельки, или лейку в руки и, для здоровья, вскопает грядку, польет цветы, обчистит какой-нибудь куст от гусеницы, снимет паутину с смородины и, усталая, кончит
вечер за чаем, в обществе Тита Никоныча Ватутина, ее старинного и лучшего друга, собеседника и советника.
Да неужто, говорит,
свезешь?» — «Завтра к
вечеру потрафим, ваша светлость».
Надо
завести новую, а карманы пусты, и, кроме того, надо припасти денег сегодня же на
вечер, и это во что бы ни стало, — иначе я «несчастен и погиб»; это — собственные мои тогдашние изречения.
Несмотря на все, я нежно обнял маму и тотчас спросил о нем. Во взгляде мамы мигом сверкнуло тревожное любопытство. Я наскоро упомянул, что мы с ним вчера
провели весь
вечер до глубокой ночи, но что сегодня его нет дома, еще с рассвета, тогда как он меня сам пригласил еще вчера, расставаясь, прийти сегодня как можно раньше. Мама ничего не ответила, а Татьяна Павловна, улучив минуту, погрозила мне пальцем.
Мы проговорили весь
вечер о лепажевских пистолетах, которых ни тот, ни другой из нас не видал, о черкесских шашках и о том, как они рубят, о том, как хорошо было бы
завести шайку разбойников, и под конец Ламберт перешел к любимым своим разговорам на известную гадкую тему, и хоть я и дивился про себя, но очень любил слушать.
Сто рубликов определите, ваша светлость, — завтра же к
вечеру свезем камушек».
Я этот месяц выдержал, может быть только несколько расстроил желудок; но с следующего месяца я прибавил к хлебу суп, а утром и
вечером по стакану чаю — и, уверяю вас, так
провел год в совершенном здоровье и довольстве, а нравственно — в упоении и в непрерывном тайном восхищении.
Даже вышел
провожать меня;
вечер был прелестный, слегка подморозило.
«
Отвези в последний раз в Саймонстоун, — сказал я не без грусти, — завтра утром приезжай за нами». — «Yes, sir, — отвечал он, — а знаете ли, — прибавил потом, — что пришло еще русское судно?» — «Какое? когда?» — «Вчера
вечером», — отвечал он.
В тот же
вечер сыщица взяла извозчика и
свезла ее в знаменитый дом Китаевой.
Не простясь с англичанином, Нехлюдов попросил надзителя
проводить его на двор и, чувствуя необходимость остаться одному, чтобы обдумать всё то, что он испытал в нынешний
вечер, он уехал в гостиницу.
Теперь она была наверху блаженства, потому что, очевидно, Привалов с особенным удовольствием
проводил у них
вечера и заметно искал случая поговорить с Надеждой Васильевной.
Василий Назарыч половину года
проводил на приисках, а другую половину почти все
вечера у него были заняты кабинетной работой или визитами разных нужных людей.
— А помните, как я
провожал вас на
вечер в клуб? — сказал он. — Тогда шел дождь, было темно…
Было у него еще одно развлечение, в которое он втянулся незаметно, мало-помалу, — это по
вечерам вынимать из карманов бумажки, добытые практикой, и, случалось, бумажек — желтых и зеленых, от которых пахло духами, и уксусом, и ладаном, и ворванью, — было понапихано во все карманы рублей на семьдесят; и когда собиралось несколько сот, он
отвозил в Общество взаимного кредита и клал там на текущий счет.
Я ведь каждую неделю к нему ухожу на весь
вечер счеты
сводить.
Миновал еще один день.
Вечером дождь пошел с новой силой. Вместе с тем усилился и ветер. Эту ночь мы
провели в состоянии какой-то полудремоты. Один поднимался, а другие валились с ног.
Целых два года я
провел еще после того за границей: был в Италии, постоял в Риме перед Преображением, и перед Венерой во Флоренции постоял; внезапно повергался в преувеличенный восторг, словно злость на меня находила; по
вечерам пописывал стишки, начинал дневник; словом, и тут вел себя, как все.
Вечером мне удалось уговорить их
провести нас за Сихотэ-Алинь, к истокам Вай-Фудзина [Вай-чу-цзинь — внешний Фу-цзинь, текущий в сторону, обращенную к морю.].